Елена Николаева
«Нынешнее поколение читает для получения информации, а не для осмысления»
Николаева Елена Вячеславовна — заведующая отделом редкой книги и мемориальной работы Библиотеки-читальни им. И. С. Тургенева. Занимается сохранением и популяризацией редких изданий, а также организацией мемориальных проектов, посвящённых жизни и творчеству писателя. С 1995 года проводит конференции по истории московских и региональных библиотек. Почётный работник культуры города Москвы, в 2024 году награждена золотой медалью «За заслуги в библиотечном деле», учреждённой Московским оргкомитетом празднования 140-летия основания сети общедоступных библиотек.
Елена Вячеславовна, вы – москвичка. С какими московскими местами связано ваше детство, как рано в вашу жизнь вошли библиотеки?
Я родилась на Колодезной – между Сокольниками и Преображенской площадью. В библиотеку пришла рано. Мама работала в школе №363 учителем математики и, естественно, когда меня приводили после детского сада к ней, я ходила по школе и мне очень нравилось заходить в библиотеку, она была большой, тихой, с деревянными стеллажами и очень добрым библиотекарем. Читать я, конечно, тогда еще не умела – в школе только научилась. И когда научилась, мне стало нравится не только разглядывать и выбирать обложки, но еще и читать.
Когда вы связали свою жизнь с профессией библиотекаря?
Значительно позже. В 1986 году по приглашению я пришла в РАНО Куйбышевского района методистом по школьным библиотекам. И в РАНО тоже была библиотека, бесхозная, и я ее взяла. Параллельно и преподавала географию, так как окончила педагогический, МПГИ имени Ленина.
А что стало с библиотекой в РАНО?
В начале 1990-х годов была реорганизация. Районные отделы народного образования сливались в один – окружной. Многие методисты уходили работать в школы учителями, а я пошла в библиотеку. Со временем я перешла в юношескую библиотеку – сейчас это библиотека для молодежи, моя альма-матер. Если исключить Тургеневку, в которой я уже 22 года работаю, то юношеская была счастливой. Прекрасное время и очень замечательный коллектив читального зала. Было очень трудно, потому что в 1990-е годы в библиотеки ходило много читателей. Библиотек в новых, открывающихся, вузах не было. Потоком приходили из социального университета. Книг и библиотек в вузах не было, а студентам давали подробные методички, в которых говорилось, где и какую книгу они могут взять. В юношеской библиотеке очень богатый фонд – более миллиона книг. И в читальном зале мы работали с 10:00 до 22:00, и поток все время шел.
В какое время вы почувствовали себя историком библиотечного дела?
Я увлекалась историей с шести лет. Я очень хотела стать археологом – кузина работает уже 50 лет в Херсонесе, она историк и археолог, и мы к ней ездили. Впервые побывала в Севастополе – на своей исторической родине, у меня оттуда и мама, и дедушка, и бабушка, и прабабушка – в раннем детстве. И, конечно, я видела раскопки, и они запали мне в душу. Так появилась мечта стать историком и археологом. Очень увлекалась Древней Грецией. Поступала на истфак, но не поступила – не добрала полбалла. Было очень обидно.
Родные мне объясняли: «История – такая наука, зная которую не всегда будешь заниматься тем, что хочется. Может, придется заниматься чем-то другим». Я готовилась к поступлению еще год, и было решено, что ближе всех к истории география, почему на геофак я и поступила. Когда я окончила институт и уже работала в юношеской, поняла, что любовь к истории никуда не исчезла и начала думать, как совместить библиотечную профессию и историю. Так и решила, что буду заниматься историей библиотек.
Как мы поняли по вашей статье, развитие библиотечного дела в Москве началось с реформы Александра II. Как бы вы могли классифицировать библиотеки Москвы до 1917 года?
Классификация – дело довольно сложное. В Москве и других городах Российской империи были библиотеки народные, общедоступные. Это небольшие, бесплатные библиотеки, с очень небольшим подбором книг для самых непритязательных. Как правило, содержались думой или обществами или меценатами. Большой пласт был библиотек для чтения, главной задачей которых была коммерция, поэтому к общедоступным их уже отнести нельзя. Подписчик покупал абонемент. Чем выше цена абонемента, тем более «вкусные» условия. Например, в московских библиотеках для чтения было такое условие: если ты покупаешь абонемент стоимостью 5 рублей в год, то ты получаешь все новинки – первые номера журналов, только что вышедшие книги. В 1870-е годы 5 рублей – это очень большая сумма. Каменный дом стоил 10 рублей. И еще были библиотеки, которые обслуживали членов обществ – например, общества любителей российской словесности или общества древностей российских имени императора Александра III. Благодаря реформе Александра II уже начинают появляться библиотеки городские, общедоступные, когда содержание берет на себя городское самоуправление. Это действительно возможность библиотекам работать стабильно. В 1830-е годы была попытка – идею выдвинул Николай Степанович Мордвинов – создать в губернских городах сеть публичных, что обязательно подразумевало платность, библиотек. Содержание при этом должно было ложиться на дворянство губернских городов. И этих библиотек, открытых в 1830-е годы, быстро не стало. Не на что было существовать. Не было продумано финансирование. Уцелели буквально единицы. Одна из них – Карамзинская общественная библиотека в Ульяновске. Ныне она составляет часть областной Ульяновской научной библиотеки.
Большую роль в развитии библиотечного дела сыграла предпринимательница и меценатка Варвара Морозова. А что ее сформировало?
Если посмотреть на список благотворительных дел Варвары Морозовой, мы увидим, что она открыла две библиотеки – в Твери, при фабрике, и в Москве Тургеневку. И еще в 1913 году она пожертвовала деньги на создание точно такой же библиотеки как Тургеневка памяти своего супруга, Василия Михайловича Соболевского. Но, к сожалению, это не осуществилось, так как через год началась война, а затем революция. Хотя дума приняла дар, чтобы открыть библиотеку. Библиотеки воспринимались как часть просвещения, образования внешкольного. Варвара Морозова жертвовала средства на просвещение народа. Психиатрическая клиника, например, была сразу подарена московскому университету, чтобы студенты могли проходить практику, которой у них не было. Затем было открыто ремесленное училище, где ремесленные классы сочетались с начальным образованием. Надо сказать, что у Варвары Морозовой была и своя частная библиотека. В ней – 2000 томов: история, литература, философия.
А почему так получилось, что скорее библиотека откликнулась на создание библиотек нового типа?
Думаю, что нашелся человек, который, как и Варвара Морозова уловил веяния, что библиотеки очень нужны. Во-первых, как возможность просвещения народа. Правильно писал в тогдашней прессе один из корреспондентов: «Потраченные деньги на начальное обучение пропадут, если не будет закреплен навык чтения». Человека научили грамоте, и он должен уметь читать. А где? У вчерашнего крестьянина, рабочего, библиотек своих не было. Значит, должны быть доступные для него библиотеки. Библиотеки воспринимались как закрепление навыка чтения, а потом уже повышение самообразования. Постепенно появляется навык чтения. В скором времени также библиотеки начинают восприниматься как организация правильного досуга. В 1896 году специальным указом была ограничена продолжительность рабочего дня – не более 12 часов фабриканты могли заставлять рабочих работать, в субботу работали до 16:00, в воскресенье – выходной. Полутора суток человек предоставлен сам себе. Куда он пойдет? Надо организоваться так, чтобы занять досуг.
Дума в соответствии с законом 1870-го года имела право создавать постоянно действующие комиссии по той или иной тематике, например, о пользе и нуждах общественных. Она занималась народными домами, разработала при участии Алексея Бахрушина проект первой сети народных библиотек. Тогда выдвинули идею открыть библиотеки на окраинах, где была нужда в чтении. Комиссия работала почти вплоть до 1918 года.
После появления Тургеневки какая была дальнейшая динамика появления в городе библиотек?
Поначалу, когда Тургеневка появилась, было мнение, что одна библиотека ничего не решает, надо открывать филиалы Тургеневской библиотеки. Позже пришли к мысли об открытии самостоятельных библиотек. Но уже изначально была поставлена задача – открывать другие библиотеки подобные Тургеневской. В 1886 году принимается решение об открытии точно такой же читальни без абонемента – у нас не было абонемента до 1972 года, до сноса здания. В 1900 году открылась библиотека Пушкина. Почему прошло столько времени? Правительство очень встревожилось, что невозможно уследить, какие книги народ читает. Если нельзя ограничить доступ людей в библиотеку, надо ограничить доступ книг. И тогда ввели обязательные заявительные правила об открытии библиотек, жесткие были правила, какие книги допускаются – только по специально разработанному каталогу министерства народного просвещения, причем допускались книги для низших учебных заведений. Дума билась и доказывала, что наша библиотека не народная, также, например, запрещала Белинского. Это очень затормозило процесс развития библиотек. Правила были отменены 2 декабря 1905 года. С этого начался бум открытия библиотек. В 1908 году открывалась библиотека в год 80-летия Толстого. Но ей не разрешили носить имя Льва Николаевича. Библиотеку назвали «Замоскворечье». Официально библиотеку назвали в честь Толстого уже после революции. В 1909 году открывается библиотека Гоголя, в 1910 – библиотека Грибоедова, в 1915 – библиотека Ключевского. Все они в центре. На окраинах тоже открывались параллельно библиотеки. Дума к 1917 году открыла семь маленьких библиотек.
Скажите, можно ли сказать, что Москва воздала дань Варваре Морозовой?
Сложный вопрос. Таких как Варвара Морозова было довольно много, и Москва, мне кажется, только начинает воздавать дань сословию, которое сделало очень многое. Фактически вся социальная сфера Москвы держалась на плечах купечества. Если бы они не жертвовали крупных сумм, городу их было бы не собрать. Мало того, они еще налоги платили, которые шли в городскую казну на содержание дорог, общественно значимых учреждений. Две трети домов презрений, больниц, начальных школ открывались на деньги купцов. Поэтому я считаю, дань надо воздавать не только Варваре Алексеевне, но и всем им.
Знаю, что была восстановлена могила Варвары Алексеевны.
Могила была. Но была очень простая плита и когда со дня ее рождения должно было исполниться 160 лет, Татьяна Евгеньевна Коробкина, наш тогдашний директор, выступила с инициативой привести в порядок могилу. Начались действия. Мы объявили сбор средств. Эскиз памятника выполнила праправнучка Варвары Алексеевны, Екатерина Демьянова. Деньги собирали медленно. Хороший памятник – удовольствие дорогое. Татьяна Евгеньевна попросила помощи в создании памятника и сборе средств у мэра Юрия Михайловича Лужкова. И он позвонил в ритуал, чтобы сделали памятник по себестоимости. И тогда нам денег хватило. К 2008 году был установлен достойный памятник из черного гранита.
Вы как хранительница редкой книги можете сказать, что сохранились старые книги, отражающие 140-летнюю историю библиотеки?
Библиотека открывалась 28 января (9 февраля) 1885 года с фондом 3000 экземпляров. К открытию был выпущен печатный каталог библиотеки, который у нас хранится в фонде. К 2008 году Татьяна Евгеньевна подала идею найти первые книги, с которыми библиотека открылась. Мы вычисляли по старой печати, каталогу, описанию титульного листа, и году выхода издания – оно должно было быть не моложе 1885 года. И таких книг мы вычислили 457. С них началась наша история, мы их храним. Всего в библиотеке 120 тысяч книг. Из них 13 тысяч – редкий фонд – и периодика дореволюционная, и коллекции, книги до 1917 года, книжные памятники.
На вашей памяти есть книги-аутсайдеры, которыми редко интересовались?
В отделе редкой книги таких довольно много. Зачем читать произведения Толстого в старой орфографии, когда есть новые в привычном виде? Отдел редкой книги, скорее, мемориальное пространство. Оно очень важно как свидетель формирования, бытования работы библиотеки.
Кто первые библиотекари, сколько их было, каким они обладали образованием, как происходило становление профессии?
Первой заведующей библиотекой была Вера Ивановна Погребова из Санкт-Петербурга. Она окончила гимназию, восемь классов, и имела документ домашней учительницы, другого тогда не было. Она пришла перед открытием библиотеки, подготовка к открытию легла на ее плечи. У нее, конечно, была помощница, поскольку читальня работала с 9:00 до 21:00 практически без выходных, только с государственными праздниками. Еще был помощник – мальчик, который помогал доставать книги с нужной полки. Ведь библиотека была спроектирована так, что в помещениях были восьмиметровые стеллажи. Расставляли книги по величине и спрашиваемости. Книгу, которую часто берут, не поставишь на верхнюю полку. Интересно, что мальчики в библиотеках тогда были в основном подсобными рабочими, хотя один из таких – Молодцов – стал впоследствии ведущим специалистом, библиотековедом, партийным крупным деятелем.
Вера Ивановна проработала несколько месяцев, вышла замуж, уволилась, и на ее место пришла Екатерина Николаевна Власова. Она проработала года два, вышла замуж и тоже ушла. Видимо, было сложно совмещать замужество с плотным графиком. На ее место пришла Анна Дмитриевна Суворова. Все они домашние учительницы, окончившие гимназию. Анна Дмитриевна проработала в читальне почти 30 лет, отдала себя полностью библиотеке. Настолько ее ценила Варвара Алексеевна Морозова, она была попечительницей библиотеки и кадровый состав подбирала, и добилась персональной надбавки. Поэтому Анна Дмитриевна спокойно содержала себя и помогала своему брату, у которого было четверо детей. Брат – военный врач, в одной из экспедиций заболел малярией и больше работать не смог.
Насколько Россия была синхронизирована с Европой, Америкой в библиотечном деле?
Тогда библиотечное дело шло вперед. Любовь Борисовна Хавкина, которая работала в крупной библиотеке Харькова, ратовала за применение десятичной классификации (книги расставляются по областям знаний), об этом поднимался серьезный вопрос на первом всероссийском библиотечном съезде 1910 года. И Любовь Борисовна разрабатывает авторские таблицы, чтобы легче было расставлять книги. Мы ими до сих пор пользуемся.
Само происхождение библиотек – насколько опыт заимствовался у США, стран Европы?
Мы шли параллельно, были те же процессы. Монастырские библиотеки возникали и у нас, и за границей. Были частные библиотеки. У нас библиотечное дело напоминало немецкое, поскольку у нас была просветительская задача. Очень много было неграмотного населения, необходимо было поднимать образовательный уровень. А в Америке библиотеки создавались по другому принципу. Людям здесь нужны были библиотеки как место для общения, обмена мнениями. И считалось, конечно, что американское библиотечное дело было более продвинутым, так как у них выстраивалась библиотечная система с центральной библиотекой, так называемым методическим центром, где собирался свой книжный фонд. И этим книжным фондом библиотека делилась с библиотеками поменьше. Взяв за основу американскую систему, в России разрабатывается серьезный проект библиотечной системы в 1916 году. Появились центральная и районные библиотеки, которые были библиотечными станциями, пунктами выдачи книг. Из районных библиотек книги по запросу передаются в пункты, которые максимально приближены к потребителю. Библиотека Некрасова как раз была создана как центральная. Позднее был положен в основу административный принцип подчинения, но был и обмен литературой.
Открылась библиотека памяти Тургенева. А кто были первыми читателями, как они различались сословно?
Было 14 градаций читателей. Во-первых, студенты, школьники – учащиеся низших и средних учебных заведений. Выделялись лица свободных профессий – адвокаты, присяжные поверенные, литераторы, артисты. Купцы, рабочие фабричные, ремесленники, женщины учащиеся и не учащиеся. Меньше всего читали духовенство и военные. Всего 0,1%. В монастырях были свои библиотеки, ну, и особо некогда. Процентов 30-40 приходилось на молодежь. Много читало интеллигенции – профессоры, преподаватели.
Можно ли сказать, что до 1917 года Тургеневка стабильно лидировала, или возникали конкуренты?
Когда появились другие библиотеки, можно сказать, что они создали некоторую конкуренцию. У нас, например, не было абонемента, а в Пушкинской уже открылся. Библиотеки после 1900 года открывались с абонементом, и это читателям было гораздо удобнее. Но мы все равно были в лидерах, у нас был очень хороший фонд, другие библиотеки его не сразу получили.
У нас был такой серьезный конкурент как библиотека Грибоедова. С 1911 года она стала полигоном для высших библиотечных курсов, где опробовали передовые библиотечные технологии – каталогизацию, создание карточного каталога. Здесь было одним из первых открыто детское отделение. Библиотека была экспериментальной. Мы этим похвастаться не могли. Зато у нас благодаря богатому фонду было много посетителей.
Детские библиотеки. Когда пришло осознание, что надо создать их?
Детские отделения начали появляться в начале XX века. Но читатели жаловались, что дети, которые приходят за книгой, бегают по библиотеке, шумят и действуют на нервы. Тогда появилось понимание, что взрослую и детскую аудитории надо отделять. Постепенно стали выделять отдельные комнаты при библиотеках. А после революции приняли решение, что взрослая и детская библиотеки будут существовать отдельно. Тогда детские отделения стали преобразовывать в самостоятельные библиотеки. Так возникла Центральная городская детская библиотека имени Гайдара.
На каком этапе появилась лекционная деятельность, насколько она вписывалась в концепцию традиционных библиотек?
В 1905-1907 годы в Москве и Санкт-Петербурге возникают народные университеты. Некоторые лекции проводились у нас в читальне, но это уже было незадолго до революции. До революции библиотеки воспринимались как предоставление возможности читать. Это после появилась мысль о том, что хорошо проводить мероприятия. Элементы клубной деятельности стали появляться, но они не перевешивали основную задачу библиотеки. После революции, особенно когда библиотеки стали идеологическими учреждениями, добавилось больше лекций, в частности агитационных. Начали проводить громкие читки для малограмотных. Библиотекари читали произведения вслух. Затем появились встречи писателей с читателями, конференции, и можно было пообщаться. Они пользовались большим спросом. Востребованность колоссальная.
С 1950 года у нас еженедельно проводились Тургеневские вторники. На час раньше закрывался читальный зал, столы сдвигались, организовывалось пространство, в котором проводились различные мероприятия. В нашем архиве хранятся даже пригласительные билеты на них. В частности, проводились Тургеневские чтения. Посетители слушали сообщение лектора, а зачем смотрели театральный отрывок от артистов МХТа, Малого театра. У нас и певцы выступали, даже рояль был, чтецы, писатели, например, Юрий Нагибин. Он подарил сборник рассказов «Чистые пруды» с авторской надписью: «Здесь провел один из самых лучших вечеров-встреч в своей жизни». Скульптор и график Сергей Коненков выступал тоже, но он был нашим читателем, особенно в студенческие годы.
Интересно применялся и волшебный фонарь – прообраз диапроектора. Ставилась картинка, сзади помещался источник света, и это проецировалось на экран. Появлялся черный силуэт – теневая картина. Так сопровождалась лекция, и это усиливало восприятие.
Насколько был силен соблазн создавать специализированные библиотеки, когда возникла эта тенденция?
Это веяние относительно новое. Когда началась перестройка, идеологическая составляющая ушла, возник вопрос «Зачем нужны библиотеки?». И библиотеки пытались сами найти свое место, предназначение. Здесь появилась мемориально-музейная составляющая. Часть библиотек, которые занимались работой в связи с именем, которое они носили, стали создавать мемориальные коллекции, памятные комнаты. Другие библиотеки тоже пытались найти свою особенность, непохожесть на другие. Так появились специализированные библиотеки, например, Деловая. Поиск изюминки был способом выживания.
Катаклизмы XX века – войны, революции – как повлияли на жизнь библиотек?
Во время первой мировой войны резко возник книжный голод, упало книгоиздание, и в библиотеки-читальни перестали поступать книги. Комплектование упало, снабжение ухудшилось, в частности помещения нечем было отапливать. Точно также было и в Великую Отечественную войну. Но зимой все равно работали, не сокращали рабочий день. Когда были события 1917 года, по воспоминаниям одной из участниц боев с юнкерами, в читальне находился перевязочный пункт. Из-за того, что снабжение резко упало, и многие сотрудники ушли, в 1920 году читальня была закрыта. Библиотека была заколочена. И только в начале 1921 года пришел директор Исаак Моисеевич Кунин, и это стало возрождением читальни после лихолетья. Исаак Моисеевич завел заново инвентарь – он не сохранился. Стульев не хватало. Пожар был в читальне уже во времена Кунина. Топить помещение по-прежнему было нечем. Поставили буржуйку, с нарушениями, на сосновый пол, не подстелив железный лист. Угли выпали, и ночью начался пожар. Хорошо, у нас при читальне жил сторож с семьей, и он смог забить огонь. Но сильно погорела мебель – осталось три или четыре стула. Кунин писал в Моссовет с просьбой прислать хоть какую-то мебель, потому что читателям не на чем сидеть.
Что такое 1972 год – год принятия решений снести историческую реликвию, не просто библиотеку?
В 1972 году шла реконструкция Тургеневской площади. Что интересно, документа о сносе нашего здания нет. Мы его не нашли и, скорее всего, это было устное распоряжение. Площадь сносилась частями, и читальня еще стояла в первой половине 1972 года. И, видимо, поступило распоряжение, что к 7 ноября здания не должно быть. Как говорила моя подруга, которая работала в читальне, самое главное – не стены, а фонд, люди, которые создавали неповторимую ауру. Никто ведь не думал, что библиотеку снесут, не предоставив никакого помещения взамен. К 6 октября библиотеку закрыли, 150 тысяч книг фонда перевезли в школу, в которой под хранение выделили третий и четвертый этажи. Библиотекари, читатели, которые пришли на помощь, даже представители отдела культуры Щербаковского района, с которым мы дружили, по цепочке перекидывали книги пачками. И там чуть меньше четверти века книги лежали.
Долгое время искали помещения. Их давали – и отказывали. Пытались предложить здание на окраине – сотрудники были против. И только в 1989 году выделили ордер на два здания, в которых сейчас и располагается библиотека. Помогали и Юрий Лужков, и Александр Музыкантский, и Ромуальд Крылов-Йодко. С 2004 года мы существуем в этих стенах.
Как вы оцениваете сегодняшнюю ситуацию, насколько цифровизация угрожает библиотекам, пришло ли поколение, которое не хочет с библиотеками иметь ничего общего, или ваш взгляд более оптимистичный?
Вы знаете, я бы не сказала, что нынешнее поколение не хочет иметь ничего общего с библиотекой. Но нынешнее поколение читает для получения информации, а не для осмысления. Аналитический навык у современной молодежи часто хромает. И это приводит к тому, что глубокое чтение для них очень сложно. Но все равно у нас много читателей. Да, может быть, они не книгу читают, а приходят поработать, приносят с собой гаджеты, они тоже читают, но то, что нужно им. Приходя в библиотеку со своими гаджетами, они и книги берут. Одного читателя спросили: «Зачем? У вас же есть интернет». Он ответил: «В интернете далеко не все есть. И в интернете за то, что мне нужно, мне приходится деньги платить. А здесь книга стоит на полке – взял и получил ту информацию, которая нужна, бесплатно». Поэтому я бы не сказала, что у людей категорическое неприятие библиотек. Библиотеки меняются. И цифровизация, я считаю, не угрожает библиотекам. Беда в другом: библиотеки пытаются заставить заниматься теми функциями, которые им не свойственны. Например, полностью переключиться на досуговую деятельность. Но мы никогда не были клубом, и не должны им быть. Мы не составляем им конкуренцию. И клубы не могут стать полноценными библиотеками, точками, которые способствуют самообразованию. Библиотека как элемент самообразования должна остаться. Нет возможности открытого доступа к самым разнообразным источникам кроме библиотеки. Ни музей, ни архив, ни клуб этого не смогут. Элемент развлекательности в библиотеках, конечно, может быть, но только как элемент. И цифровизация в просветительской деятельности очень помогает. Например, если каталог доступен в интернете, человек может найти то, что ему нужно, и прийти за конкретной книгой. Это сокращает время, силы, их можно потратить на что-то более полезное.
Часть книг, на которые не действует авторское право, представлены в электронном виде. У нас, например, есть Тургеневская электронная библиотека, где у нас выставлены полные тексты наших изданий, тургеневского фонда, и она активно посещается. Заходят люди, которые изучают творчество Тургенева, и не только. У нас солидное посещение электронной библиотеки. Цифровизация, если к ней правильно подойти, только помогает. Весь фонд оцифровать и выставить нельзя – есть авторское право.
Какая любимая книга у вас была в детстве и какая сейчас?
Одна из первых книг, которую я прочитала сама, – «Приключения Тома Сойера» Марка Твена. Можно сказать, любовь к Марку Твену осталась с тех пор на всю жизнь, позже я читала его другие произведения. И вторая книга, которую я любила, – «Серебряные коньки» Мэри Мэйпс Додж. Ну, а будучи взрослой… Одну мне сложно выделить. Я очень люблю «Мастера и Маргариту» Булгакова, произведения Льва Николаевича Толстого. «Войну и мир» я перечитывала четыре раза. «Севастопольские рассказы» я очень люблю, поскольку Севастополь – моя историческая родина. Сейчас я читаю в основном, к большому сожалению, только специальную литературу. А больше всего читала, когда училась в институте и в первые годы работы, когда была возможность спокойного чтения. Сейчас с семьей, работой сил на спокойное, вдумчивое чтение уже не остается. И стремительность нашей жизни тоже сказывается. Компьютеры, с которых читаешь информацию, тоже не добавляют возможности оторваться, спокойно сесть и углубиться в книгу. Надо это делать.
Фотографии предоставлены героем публикации.
