Михаил Афанасьев
Директор Государственной публичной исторической библиотеки России, кандидат педагогических наук, заслуженный работник культуры Российской Федерации
Афанасьев Михаил Дмитриевич — советский и российский историк библиотечного дела, социолог. С 1989 года возглавляет Государственную публичную историческую библиотеку России (ГПИБ), внося значительный вклад в развитие отечественного библиотечного дела. Михаил Дмитриевич также известен своей активной деятельностью в Российской библиотечной ассоциации, где он занимал пост президента с 2015 по 2024 год. Заслуженный работник культуры РФ, в 2024 году награжден золотой медалью «За заслуги в библиотечном деле», учрежденной Московским оргкомитетом празднования 140-летия основания сети общедоступных библиотек.
«Книга, кроме утилитарного, сегодняшнего использования — получить информацию и забыть или использовать — имеет функцию фиксации состояния общества, мыслей, науки. Это и есть сохранение культурного ресурса человечества»
Михаил Дмитриевич, вы родились в Москве и с детских лет были связаны с библиотечной сферой. Почему так рано в вашей жизни возникли библиотеки?
Вообще, в этом нет ничего удивительного для мальчика из семьи, в которой книга присутствовала всегда и везде с моего раннего детства. Мой отец собирал книги еще до моего рождения, и я рос в окружении книг. Мои ранние воспоминания о моей матери — она пьет кофе и одновременно читает книгу. И у меня была совершенно замечательная первая учительница, она преподавала еще в земской школе до революции, была знакома с Львом Толстым. После окончания уроков она читала нам замечательные детские книжки, не переиздававшиеся в советское время. Окружение было книжное. Поэтому, когда я пришел в школу и увидел школьную библиотеку, меня оттуда нельзя было вытащить.
Получается, к выбору будущей профессии приблизила именно школьная библиотека?
Да, так получилось, что именно школьная библиотека, в которой я пропадал. Мне нравилось там не только наличие большого количества интересных книг, но и сама библиотечная технология. Я помогал библиотекарю в ее работе, и однажды (мне было 13 лет) я попросил у нее пустую инвентарную книгу. Я пришел с ней домой и стал инвентаризировать книги в домашней библиотеке, проставлял на них инвентарные номера, авторские знаки, индексы библиотечной классификации. А чуть позже уговорил друзей, и мы во дворе создали свою библиотеку. Обошли соседей, попросили у них ненужные книги, собрали их в пустующем помещении и открыли общественную библиотеку.
Очень здорово! Кроме школьной библиотеки, есть уверенность, вы посещали библиотеки и городские. Какие из них оказали на вас, может быть, самое яркое впечатление и еще больше приблизили к дальнейшей вашей трудовой деятельности?
Я детство провел рядом с метро «Красносельская», и рядом была библиотека имени М.Ю. Лермонтова. Это та районная библиотека, которая произвела на меня тоже очень сильное впечатление. Более того, когда школьный библиотекарь вышла на пенсию, и я фактически заменил ее, то профессиональную помощь и первое уже серьезное обучение профессии я получил именно в этой библиотеке. Тогда в школах для старшеклассников практиковалось так называемое «производственное обучение». С девятого по одиннадцатый классы один день в неделю мы не учились, а обретали профессию. Мне в порядке исключения определили профессию библиотекаря. Я работал в основной школьной библиотеке и обучался библиотечному делу в Библиотеке имени Лермонтова, а затем в библиотеке Всесоюзного института морского рыбного хозяйства (ВНИРО), тоже находившейся по соседству со школой. Довольно рано я стал читателем и других библиотек — детского читального зала Библиотеки им. В.И. Ленина, затем юношеского читального зала Исторической библиотеки и, когда подошел по возрасту — Центральной городской библиотеки им. А.Н. Некрасова.
История московских и российских библиотек — какую роль в их создании и развитии сыграли частные лица и государственные?
Вы знаете, отношение государства к библиотекам, особенно если это не научные библиотеки, а общедоступные, во многие годы в дореволюционный период было осторожным. При открытии Императорской публичной библиотеки ее библиотекарь, баснописец Иван Андреевич Крылов, по этому поводу написал басню-предостережение «Водолазы». В ней герои — два ныряльщика за жемчугом. Один — осторожный, выбирает то, что может взять, и не стремится нырнуть как можно глубже, и поэтому у него все хорошо. А второй — бросается в глубину пучин и тонет. Вот так и с книгами, считает баснописец, надо очень осторожно к книгам относиться, они не только пользу могут принести. И государственная политика была соответствующей: да, библиотеки нужны, но школьников в них не пускали, потому что они могли прочитать что-нибудь не то. Это была государственная политика. А позиция образованных людей, особенно из купеческой среды, в которой люди становились успешными в том числе благодаря знаниям, полученным из книг, исходила из убеждения в том, что общество, особенно малообразованное и малообеспеченное, должно получать максимум информации, должно иметь право обратиться к книгам. Именно поэтому роль людей, которые вкладывали деньги в создание библиотек, а потом в их поддержку, была гораздо больше, чем государства. Более того, когда в 1830 году государство в лице министерства внутренних дел — тогда оно отвечало за библиотеки — издало циркуляр о создании во всех губернских городах библиотек, то без поддержки общества ничего из этого не получилось. А когда в шестидесятые годы частная инициатива появилась, библиотеки начали развиваться. И в Москве было также.
Библиотека имени Тургенева — можно ли сказать, что она в библиотечной системе Москвы и среди библиотек России занимает особое место, и связывают ли вас с ней обстоятельства, истории, люди?
Библиотека-читальня имени Тургенева действительно значима для истории библиотечного дела Москвы, да и не только. Она стала ярким примером того, как частная инициатива может на многие годы вперед обеспечить культурную жизнь и гарантировать ее. Ясно, что без средств Морозовой, ее энтузиазма, эта библиотека не существовала бы.
Я знал это здание и проходил мимо, поскольку Красносельская не так далеко от улицы Кирова (теперь снова Мясницкой) по пути в центр Москвы. Мне очень нравилось это здание. И для меня было шоком, когда здание разрушили. Уже будучи профессиональным библиотекарем, я сотрудничал с этой библиотекой, находящейся в «свернутом» состоянии, тем не менее живой, поскольку ее активное взаимодействие с другими библиотеками не давало шансов начальству ликвидировать ее. И принимал участие в разного рода акциях, требовавших, чтобы библиотека обрела свое здание.
Для библиотечного сообщества Тургеневская библиотека стала символом того, как личное мужество сотрудников библиотеки и общественная инициатива могут не допустить уничтожения библиотеки и привести к ее возрождению. Я горжусь знакомством и теплыми многолетними взаимоотношениями с директором Тургеневки в годы ее «заключения» — героической Цецилией Самуиловной Красне.
Принято считать, что библиотеки — это хранители творческого наследия, научного, а также хранители культурного кода народа. В чем это проявляется?
Понятие «культурного кода» невозможно рассматривать и интерпретировать без библиотек. Будучи социологом, могу сказать, что те, кто ввел этот термин в оборот, не имели в виду институциональные вещи, они не имели в виду учреждения. Культурный код существует в сознании людей, и он передается в значительной мере через семью, общение. И только на более высоком уровне сюда попадают книги, и еще на более высоком — библиотеки. Но сегодня в нашей литературоцентристской стране вряд ли найдется человек, который не знает, что такое библиотека. Она в нашей культуре стала составной частью культурного кода, и без библиотеки наш национальный культурный код вряд ли можно рассматривать. И самое главное, библиотеки поддерживают информационный фон, на котором культурный код существует.
Считаете ли вы, что между отечественными и зарубежными библиотеками есть различия в их развитии, становлении?
Есть два типа библиотек по их происхождению — европейский и американский.
Европейский, к которому относятся и наши библиотеки, строился на идее просвещения, когда образованная часть людей понимает, что благодаря знаниям осуществляется прогресс человечества, и считает, что чем образованнее человек, тем он будет нравственно совершенней. Это привело к их выводу, что для блага общества надо просвещать людей, естественно, через книгу, поскольку книга в те времена — единственный источник такого просвещения. И они решили, что надо создавать библиотеки для народа, для людей, чтобы библиотека воспитывала.
В Америке библиотеки появлялись совершенно по-другому. На пустынное место приехали люди, и они решили построить город. Они строят магазин, церковь и библиотеку для самих себя. Они собирают книги, которые им интересны. Исходный тезис — все читатели равны, и именно они определяют, какой библиотека должна быть. Другое дело, что к сегодняшнему дню в американской модели появились идеи просвещения, и уже библиотекари или наблюдательный совет, а не только читатели, говорят, какая книга хорошая для фонда, а какая плохая.
В России второй тип библиотеки появился только в эпоху перестройки. А до этого была классическая просветительская библиотека. Но она отличалась от европейской. В Европе библиотекари не задумывались, почему они делают так, а не иначе — главное было выработать рациональную технологическую модель. А в СССР библиотекари были частью идеологической системы и, соответственно, разрабатывали идеологическую теорию библиотечного дела. Если создавалась выставка, то для чего? Какие идеи она пропагандирует? В ней должен быть смысл, который и определял все детали, вплоть до логики расстановки книг на ней. Это до сих пор отличает наши библиотеки от западных, хотя мы стали больше похожи на европейские библиотеки. Я помню, как в эпоху перестройки я попал в одну немецкую городскую библиотеку. Я вижу открытый доступ, и на одной из полок книги стоят не корешками, а лицом к читателю. У нас это называлось «внутриполочная выставка». Я спрашиваю библиотекаря: «Скажите, а кто у вас внутриполочные выставки ставит?». Она меня не понимает: «О чем Вы?». Я объяснил. Она говорит: «А, это волонтер, который расставляет книги. Он увидел, что здесь пустое место и поставил некоторые книги так, чтобы их было хорошо видно». Вот разница в осознанности в наших библиотеках. Понимание того, как и зачем мы делаем, у нас гораздо больше, чем у наших зарубежных коллег.
Скажите, пожалуйста, чего не хватает современным библиотекам, и интересны ли они молодежной аудитории?
На примере Москвы можно увидеть, что современной молодежи библиотека интересна, потому что она последние десятилетия выбрала молодежь в качестве приоритета в самых разных сферах: и в том, какая литература собирается (что, кстати, не всегда нравилось представителям органов власти, которые до сих пор считают, что в библиотеке должна быть только «хорошая» литература, зачем «вот такие книги» покупать за государственный счет). А библиотекари увидели, что молодежная аудитория очень благодарная, если приспособить библиотеку к их образу жизни. В какой-то момент в Москве появилась библиотека (имени Ф.М. Достоевского), в которой читателю было разрешено сидеть на подоконнике, вести себя так, как читателю кажется комфортным, и библиотека начала пользоваться большой популярностью.
А вот чего не хватает? Не хватает в первую очередь разнообразия библиотек. Если ты свою библиотеку ориентируешь на определенный круг читателей, это значит, что для других эта библиотека будет не очень комфортна. Для традиционного читателя, который приходил сюда в тишине и думал, что здесь особое место, библиотека, которую я только что описал, будет некомфортна.
Для традиционного читателя прийти в библиотеку в домашних тапочках (даже если она в твоем подъезде) было всегда нехорошо. Под библиотекой подразумевался храм книги. Однажды в одной отремонтированной библиотеке социологи спрашивали у читателей: «Чего вам не хватает?». Женщины ответили: «Зеркала». На входе им нужно было зеркало, чтобы посмотреть на себя, как она выглядит, когда входит в библиотеку. Но рядом может быть и библиотека, ориентированная, как уже говорилось, на молодое поколение, или на тех, кто хотел бы видеть в ней продолжение домашнего уюта (с тапочками…).
В таком мегаполисе, как Москва, должны быть самые разные библиотеки, чтобы каждый мог выбрать свою библиотеку. Тогда это будет близко к идеалу. Хотя лично я больше люблю традиционную библиотеку с классическим образом поведения.
Насколько возможно сочетание консервативного подхода к организации библиотечного дела, когда много чего в библиотеке нельзя, нужно соблюдать тишину, определенный порядок, и мы ведь живем в обществе, которое очень динамично изменяется, и есть научно-технический прогресс, много инноваций — они в том числе должны появиться и в библиотечном деле. Как консервативный подход сочетать с инновационным, и возможно ли вообще это?
Об одном варианте я уже сказал — о разнообразии библиотек. И когда я думаю о будущем библиотек, я предполагаю, что судьбы библиотек будут расходиться. Может сложиться так, что слово «библиотека» в названии останется, но то, что будет в ней происходить, может меньше всего походить на библиотеку. И наоборот: в имени ничего нет от термина «библиотека» — ресурсный центр и т.п., а по сути, это хорошая классическая библиотека. Такое разнообразие будет. Но во всех библиотеках должен быть элемент консерватизма. Консерватизм в первую очередь проявляется в отношении к печатному слову, во вторую — к текстовой информации — в печатном или электронном виде. И информация должна быть значима для учреждения, на вывеске которого написано «библиотека». Иначе чем это будет отличаться от Дома культуры? Тем, что внутри будут стеллажи с книгами? Так сейчас каждое третье кафе ставит эти самые книги, в гостиницах в холле есть книги. Дизайнеры любят наклеивать книги и делать из них стулья, столы, деревья, лабиринты. Наличие книги еще не определяет того, что это библиотека, если книга не читается, и текст не воспринимается как главное в книге.
Один остроумный библиотекарь, описывая сегодняшнюю ситуацию, рассказал такую притчу. Жил себе зоопарк, и в нем был крокодил. Все ходили, смотрели на него, а потом появились другие животные, и на крокодила стали меньше обращать внимание. Вот крокодил — это библиотечный фонд. Что делать? Кормить крокодила надо? Надо. А народ не ходит. Стали думать, как быть. Появилась идея: «Давайте к крокодилу запустим мартышек». И тогда народ придет и будет смотреть на мартышек. Но крокодил с мартышками очень плохо дружит. В конце концов решили, что от крокодила нужно избавиться и оставить одних мартышек. Библиотеки с библиотечным фондом, который непонятно зачем ей нужен, к сожалению, существуют, а власть, исходя из ложных представлений о том, что главный критерий эффективности работы библиотеки — посещаемость (а не предоставление информации — книговыдача и пр.), считает, что книжный фонд еще можно сопроводить чем-то другим, далеким от книги, и люди придут туда, и все проблемы решены. Но мы не решаем главных проблем — просвещения, информационной доступности — а уводим ситуацию в другие сферы.
Как вы считаете, какими должны быть сотрудники идеальной библиотеки?
У нас с вами сегодня есть два типа сотрудников. Одних можно назвать идеальными библиотекарями старой школы, а вторые — молодые, динамичные, яркие люди без библиотечного образования. Это социологи, психологи, пиарщики, и они не библиотечную часть работы могут очень хорошо подать. Задача — сопрячь эти две модели или в одном человеке, или, имея разного типа специалистов, сделать так, чтобы они работали во взаимодействии и обладали общей библиотечной базой знаний.
Как вы думаете, сохранит ли свое значение книга как живое воплощение разума человека в будущем?
Можно предположить, что книга в той форме, в которой существует сейчас, может претерпеть изменения. Хотя ее форма очень интересна и не случайна, поскольку это результат эволюции. Прошли столетия прежде, чем люди пришли к оптимальной форме — к кодексу, к такому размеру, формату, образу.
Самая главная функция бумажной книги сегодня — сохранение культурного наследия и плодов человеческого разума. Яркий пример — энциклопедии. Пока их печатают, появляется новая информация, а в книгу ее уже не вставишь. Электронная энциклопедия может пополняться всегда, и в этом ее преимущество. Но если иметь в виду не утилитарный, а культурологический аспект проблемы, посмотреть на нее во времени? Чем нам сегодня ценна энциклопедия XIX века? Не тем, что мы можем здесь получить новую информацию, для этого есть электронные ресурсы сегодняшнего дня. Благодаря старой энциклопедии, мы знаем о состоянии научного знания на момент выхода энциклопедии. Это фиксация момента в истории. Зачем нужна фотография? Она фиксирует человека, событие на тот момент, когда происходит съемка, а жизнь продолжается. Но мы сегодня смотрим на фотографию: «Вот как было». И книга, кроме утилитарного, сегодняшнего использования — получить информацию и забыть или использовать — имеет функцию фиксации состояния общества, мысли, науки. Это и есть сохранение культурного ресурса человечества.
Как вы оцениваете историческую перспективу развития библиотек?
Ранее мы уже говорили об этом. Сейчас вы редко встретите научно-техническую библиотеку. Чаще всего они называются ресурсными центрами. Но от этого они не стали меньше библиотеками: в них и книжные фонды, и организация работы с ним и с информацией. И наоборот, вполне возможна ситуация, когда в тех библиотеках, которые сегодня встали на путь предоставления людям места досуга, где они могут встретиться, поговорить — книги могут уйти на второй, третий план, но на вывеске будет слово «библиотека». Никого ведь не удивляет, что слово «дискотека», которое изначально означало «хранение дисков», в сегодняшнем понимании никакого отношения к хранению дисков не имеет. Но я думаю, что долгие годы будет существовать библиотека как сочетание того, что это место, где я могу удовлетворить индивидуальные потребности в информации, общении с прошлым и настоящим через книги, и местом, где я могу встретить единомышленников.
Одна из особенностей современного общества — это то, что сегодня эту последнюю функцию общения выполняют социальные сети — когда человека переполняют эмоции, он хочет делиться ими, он это делает через социальные сети, но это не личные взаимоотношения, а библиотека — это место для личных взаимоотношений с людьми, близкими тебе по духу. И это место, принципиально отличающееся от других мест, где люди общаются друг с другом. Можно прийти в кафе — и там будет одна форма общения. Можно прийти в торговый центр — там будет другая обстановка. Можно прийти в библиотеку — и, если ты чувствуешь себя здесь комфортно, это твоя библиотека, твои люди, и ты можешь с ними что-то обсуждать. И в этом смысл библиотеки тоже.
Сегодня 140 лет библиотечной сети Москвы. Это история, и мы продолжаем движение вперед. Что бы Вам хотелось сказать о библиотечной сети Москвы, что пожелать библиотекарям, которые будут трудиться долгие годы, и читателям московских библиотек?
Как историк библиотечного дела я бы пожелал внимательнее относиться к собственной истории, истории собственных библиотек, библиотечного дела Москвы. Здесь можно найти чрезвычайно интересные вещи, которые не просто обогатят, расширят ваши представления о месте вашей работы, эрудицию, но и дадут ответы на те вопросы, которые сегодня стоят. Со сменой поколений у нового поколения возникает ощущение, что только с них все начинается. Возникли проблемы, и вот начинается поиск решения. Но ведь все было — и на вопросы уже есть ответы. И чрезвычайно интересно, как отвечали на те же самые вопросы 50, 100, 140 лет тому назад.
Гордитесь тем, что вы работаете в московских библиотеках. У каждой из библиотек есть и своя история, и свой опыт, и свой читатель. Если мы сейчас будем стучаться в двери к коренным москвичам и спрашивать их о том, что они могут сказать о библиотеках, во всяком случае каждый второй вам скажет о той библиотеке, которую он посещал, которая внесла вклад в его душу, жизнь и карьеру. И это чрезвычайно важно. Мы выполняем серьезную миссию.
А читателям я бы пожелал хороших библиотекарей, тех, которые ценят свою профессию, творчески к ней относятся и сохраняют библиотеку как библиотеку.
Какая ваша любимая книга в детстве и сейчас?
Любимая книга в детстве — «Маленький лорд Фаунтлерой». Автор — Фрэнсис Бёрнетт. Замечательная книга, которую нам в начальной школе читала моя учительница. Книга была для ребенка сильным впечатлением, которое до сих пор сохранилось. Когда у меня спрашивают, что я могу посоветовать почитать ребенку, я в первую очередь вспоминаю эту книгу, как и другие книги этого автора. Хорошо, что они переиздаются. Ф.Бёрнетт — очень хорошая писательница.
Сегодня у меня нет любимой книги как таковой. Сегодня меня, скорее, увлекают новые авторы, я их открываю для себя. Несколько лет назад открыл для себя Гузель Яхину, ее произведения. Причем, после того как прочитал роман «Зулейха открывает глаза», боялся взять следующее произведение, думаю: «Вдруг оно будет хуже, чем то, что я уже читал?», но никакого разочарования…. Или Е.Г. Водолазкин с его «Лавром». Или А.Н. Варламов и его «Одсун». Ощущение открытия для себя нового автора — самое главное.
Из русских классиков любимый автор у меня — Н.С. Лесков, недооцененный наш писатель.
Фотографии предоставлены героем публикации.
